В руках любимого отца
Покоился смиренно отрок
Вокруг звенела тишина,
Умолкла песнь дневной природы.
Мысль убегала от него,
Он только ждал, когда свершится,
То важное, ради чего,
Отец на этот шаг решился.
Не плакал он, наоборот,
Спокойно, мужественно, смело,
Он часа ждал, когда Господь
Призрит на маленькое тело.
Когда угодной жертвы тук
В тумане дымном вознесется,
Как фимиам, Творца коснется,
Как лучших благовоний звук.
Нет, он не плакал, только чьи-то
Ладони чувствовал порой,
Как будто влажною рукой,
Кто освежал сухое чело,
Сухие губы и глаза,
И прикасался очень нежно,
Как будто знал, что никогда,
Не будет больше биться сердце
Того, кого любил отец,
Того, кого избрал Творец.
Конечно, он не станет плакать,
Он Исаак, не Измаил,
Творцу нужна такая жертва?
Он радовать отца привык.
И Бога. Цепенеют руки,
В глазах темнеет, ухожу…
…Я понимаю, понимаю…
За все, отец,
тебя
благодарю…
Он слышит шорох, крыльев взмах,
Взлетели волосы у лба,
Коснулась птица - кто она?
Из тех обителей Творца?
И неужели это все?
Ни боли, ни прикосновений,
А только мысль - одно мгновенье –
И жертва Богу отдана?...
«Отец! И ты здесь? Так приятно!
А маму я смогу найти?»
«Сынок, уже стемнеет скоро.
Путь долог, нам пора идти».
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
